Мишка ждал отца.

    (рассказ – быль)

            В настороженный шахтерский городок входило февральское утро сорок третьего года. Его брезжущую серость сотрясали мощные взрывы. По вокзалу била артиллерия.

– Не иначе дальнобойная,- решил Мишка, ощущая  лбом  холодеющее  стекло. – Но чья? Наша или немецкая? – терялся в догадках.

            В хате не топили, в сумрачном углу, одетая, тревожно коротала ночь мать с малышами.. Обеспокоенный мыслью « а вдруг опоздал», косясь в угол, Мишка порывался выскользнуть за дверь. С вечера из-за курганов слышалась близкая канонада и мать   настрого запретила нос на   улицу показывать.

            Встретить бы  наших первым. А там, гляди, повезло бы узнать что-либо об отце. Помнит он его – статного, сильного с крепкими руками, усыпанными синими точками накрепко въевшейся угольной пыли.

Тяжестью на душе лежало спрятанное мамой под сукно комода извещение о без вести пропавшем. Но в семье отца ждали.

            Мишка подхватил с топчана видавшую виды  фуфайку и выбежал за дверь.

От станции злобный ветер доносил едкую гарь. Обстрел прекратился. Сонная улица с пробивающими сквозь щели ставни желтоватыми бликами каганцов тотчас повела его к центру. На лицах прохожих – улыбки.

            –Наши пришли,,,..- перехвалила дыхание щемящая радость. На центральную улицу стекались люди. Здесь у краснозвездных машин уже сновали вездесущие мальчишки. Бойцы в маскировочных халатах деловито тянули провод. Слышались возбужденные голоса отдельные команды.     Жители потянулись к своим освободителям. Каждому хотелось подойти поближе, заглянуть в глаза, расспросить, рассказать, а то и просто с благодарностью пожать руку.

            Наступал новый день.   Он нес и новую жизнь, новые надежды, в светлое завтра.              Мишка обошел площадь раз, другой. Ко всему зорко присматривался. Встретить бы отца...

            Уже потеряв всякую надежду, он неожиданно столкнулся с торопившимся военным. Скрипнули облегающие фигуру ремни. Мишка медленно поднял глаза. Уголки губ встречного вздрогнули знакомой улыбкой. У мальчишки внутри все оборвалось… Какая-то сила бросила его навстречу.

            -Папанька!..

             Сильные руки подхватили мальчонку, прижали к себе. И тут детский взгляд скользнул по т по его рукам. Такие же– жилистые, сильные, но на них не было знакомой синевы. Поняв, что ошибся, вмиг вспыхнул стыдливым румянцем. Рванулся, но военный  не отпускал.

             Мирно беседуя, дружно  шагали они к Мишкиному дому.

Потрескивал огонь в печи. На столе дымилась рассыпчатая картошка. Посыпанная крупной солью, она была самая вкусная. Гость большим ножом вскрыл консервную банку. Появились ломти душистого солдатского хлеба.

            Хату заполнили соседи.. Степенно кланяясь, они усаживались, где придется.. Расспрашивали о боях, положении на фронте, о своих близких. Случайно не довелось встречаться с ними на дорогах войны?

            Солдат рассказывал неторопливо.

Спросил и Мишка об отце. Привлек к себе боец мальчишку. По-отцовски, крепко прижался терпкими губами к детской щеке. Осилив рвущуюся из груди клубком горечи душевную боль., он дрогнувшим голосом выдохнул: 

- Верь мне, сынок, жив он воюет…

            Этому человеку Мишка верил. У него, казалось, все было отцовское: и душа, и мысли. Все увидели, как живым пламенем трепыхнулся огонек в глазах матери. В них были и тоска, и надежда, и благодарность.